Не в челлендж

[PSOHD]

Забыла выставить в пятницу. Извините. Исправляюсь сейчас.
Было бы не плохо прочесть это перед драбблом.
Шан-ди («верховный владыка», «высший предок», «высшее божество»; в древнейших текстах часто просто Ди), в древнекитайской мифологии и народной религии верховное божество. Представление о Шан-ди, по-видимому, зародилось в недрах шан-иньского общества во. 2-м тыс. до н. э. Как полагают некоторые учёные (Дж. М. Мензис), «ди», первоначально означавшее жертвоприношение (сожжение жертвы), позднее стало названием божества, которому приносили жертву («ди», по-видимому, служил также обозначением умерших предков царствующего дома, включая мифических, являвшихся его тотемом). В поздний период правления династии Шан-Инь (ок. 13—11 вв. до н. э.) наряду с «ди» появился термин «Шан-ди» для обозначения верховного божества, а также, вероятно, первого из шан-иньских предков. Постепенно «ди» превратилось в бога — покровителя всего шан-иньского государственного образования. После покорения Инь чжоусцами произошла контаминация их культа неба с представлением о Шан-ди. В текстах 1-го тыс. до н. э. Шан-ди выступает как синоним понятий Тянъ и Тянъ-ди. Термин «Шан-ди» был воспринят даосской философией и религией, где он фигурирует как великий предок Дао — пути («Хуайнань-цзы», 2 в. до н. э.), в средние века титул Шан-ди был пожалован императором Хуэй-цзуном (начало 12 в.) верховному владыке даосского и народного пантеона Нефритовому государю Юй-ди. После появления в Китае европейских миссионеров в их проповедях и в переводах библии на китайский язык термин «Шан-ди» стал использоваться для обозначения христианского понятия «бог».


Тянь-ди («небесный правитель», «небесный государь», «небесный император»), в китайской поздней народной мифологии верховное божество, глава божеств и духов. Тянь-ди по-существу является синонимом Тянь и Шан-ди (хотя между ними имеются определённые различия этимологического и семантического характера). Как предмет поклонения и религиозных обрядов Тянь-ди играл порой менее значительную роль, чем подчинённые ему божества (например, Цай-шэнъ, Цзао-шень.





Название: без названия
Автор: Нагико
Пейринг: Ди 1-й и выдуманные персы
Рейтинг: R
Жанр: мистика, ужас
Не в челлендж

Иметь дело с Якудза чрезвычайно опасно, это знали все, даже граф Ди. Впрочем, его это не беспокоило. Совсем. Он только смотрел своими дикими янтарными глазами и улыбался. Миямото Хиаши это просто сводило с ума, заставляло все время помнить, что основы основ японской культуры были заимствованы из Китая, и это, неведомым ему образом, вызывало так раздражающее его чувство неполноценности.

Дипломированные преподаватели литературы, для старших классов средней школы, в Якудза обычно не шли, но именно образованием Хиаши-сама объяснял свое до крайности обостренное восприятие прекрасного. Будь то традиции, сад камней или человеческое тело, все это впитывалось и сортировалось потом только с одной целью. Сохранить в Японии как можно больше традиционно-этнического, исконного, своего. Для этих целей он использовал свое положение одного из глав кланов, принадлежащих группировке Инагава-кай. Об этой его особенности знали все, кто вообще знал, что есть такой человек на свете – Миямото Хиаши.
Инагава-кай третья по величине группировка Японии, насчитывала 133 клана, но клан Миямото был особенный.
В эпоху Эдо предок Хиаши-сама служил самураем у Минамото Кеншина, потомка Минамото Ёсинару. Сам по себе Кеншин не отличался ни умом, ни доблестью, ни честью. Он не служил и не управлял провинцией, а был целиком на иждивении старшего брата, требовавшего от него только одного – блюсти честь своей семьи. Кеншин повиновался, был женат, растил троих дочерей и имел безупречную репутацию. В возрасте тридцати двух лет он влюбился в двоюродную сестру собственной жены, 16-ти летную Наоми. Потеряв рассудок от невозможности удовлетворить свое желание, Минамото Кеншин воспользовался тем, что Наоми навещала его супругу, и похитил ее. Нанятые им ниндзя инсценировали похищение девушки, но на самом деле даже не вывезли ее за пределы замка, а просто заперли в тайных покоях Кеншина. Наоми пробыла пленницей шесть месяцев, прежде чем ей удалось открыть потайную дверь и попытаться сбежать.
Растрепанная и босая она выбежала на замковую галерею, под которой был разбит сад. Цвела сакура и вся семья, включающая не только домочадцев Кеншина, но и иждивенцев его старшего брата, практически все дни проводила там, любуясь белоснежными цветами. Девушка увидела бегущего за ней Кеншина и закричала : «Минамото, это сделал Минамото!» , а затем спрыгнула вниз, спасаясь от ненавистных объятий. Внезапное появление и гибель беременной девушки потрясли обитателей замка, но кара не настигла преступника. Наоми успела крикнуть только один раз, и ближе всего к ней находился сам Кеншин. Он сказал, что девушки выкрикнула : «Миямото, это сделал Миямото!», обвинив, таким образом, своего вассала.
Кеншину поверили все, и семья Миямото была вынуждена сделать себе сэппуку. Племянниц Хайяте, Харуйе и Макото отравили, потому что они по малолетству не могли понять, в чем же именно обвинили их отца. Хайяте находился в Эдо, когда его арестовали и потребовали ритуального самоубийства. Чудом сбежав, Миямото присоединился к якудза и потратил десять лет своей жизни на то, что бы доказать невиновность брата. В конце концов, ему повезло. Клан Минамото отказал в покровительстве ниндзя, служивших им до сих пор, заменив их на более сильный клан. Наемники не простили этого, и, воспользовавшись ненавистью Хайяте, отомстили, просто рассказав ему, кто на самом деле виновен в смерти Наоми.
Месть была страшной, Миямото выкрал жену и дочерей Кеншина, а также его самого и заставил смотреть, как они умирают от яда. Медленно, одна за другой. Затем он похитил его внука, и под угрозой того, что мальчишка разделит участь женщин, вынудил признать свое преступление перед остальными членами семьи. А затем подкинул труп ребенка к воротам резиденции Минамото. Кеншин сошел с ума, а Хайяте потребовал от Кано, главы клана и старшего брата Кеншина, что бы оставили безумца в живых, иначе он не закроет вендетту, сделав ее публичной. Кано подчинился, радуясь и досадуя на ум своего врага. Ведь если бы Хайяте потребовал от Кеншина признаться не только в кругу семьи, то Минамото могли бы начать войну на истребление, а так пришлось оберегать от слухов остатки родовой чести и смотреть на медленное угасание безумного брата.
А Миямото, начиная с Хайяте, являются наследственными главами клана Якудза.
Многое изменилось 1857 года, но честь и верность присяге в клане блюли строже, чем было принято повсеместно. А еще внутри семьи Миямото очень любили друг друга, и даже приемные дети, они же рядовые солдаты клана, были близки друг другу. На старомодные и строгие порядки ни кто не жаловался, а слову чести Миямото верили как договору, заключенному по всем юридическим правилам.

Хиаши очень гордился своей семьей. Самого его, с малолетства проявляющего интерес только к истории и литературе, ни к чему не принуждали. Попросили только выбрать педагогический факультет, вместо литературного. Хиаши подчинился, понимая, что опыт учителя поможет ему сладить с подчиненными и научит лучше разбираться в людях. Большего ему было не дано, и все финансовые вопросы, а так же общую стратегию клана разрабатывал его старший брат. У Миямото было принято разделять сферы влияния, и по сути один клан был разбит на несколько маленьких. Хиаши отвечал за контрабанду ядов и лекарств, а так же нелегальный ввоз запрещенных животных и фруктов. Дешевая, контрабандная рыба для ресторанов тоже приносила приличный доход. Клан процветал.
О появлении на территории семьи странного зоомагазина, Хиаши рассказал возлюбленный. Хару всегда оправдывал свое имя и походил на весну. И в университете, когда он увлекся уличными гонками, и теперь, Усаги всегда нес с собой заряд солнечной, яркой энергии, заставляя привычный мир и устоявшийся семейный уклад сверкать неизведанными гранями. Они производили впечатление очень счастливой пары, и только Хиаши знал, что приветливый и улыбчивый Хару, до сих пор оплакивает гибель своей сестры. Ничего криминального в ее смерти не было, просто дождь и скорость.
Усаги Айяко разбилась на мотоцикле тринадцать лет назад, и с тех пор ночи Хиаши и Хару никогда не были наполнены безмятежностью и негой. Виня себя в том, что позволил сестре разделить свое хобби, Хару не только выбросил мотоцикл и распустил банду, он стал заниматься любовью с остервенение и отчаяньем, причиняя боль себе и партнеру. Айяко спешила к возлюбленному, ее ждал ужин и сюрприз. Обручальное кольцо. И теперь Хару лишал себя того, чего лишилась его сестра. Хиаши понимал. Он прощал своего любимого, когда он после соития вставал и уходил спать в другую комнату, прощал, когда он кусал его губы до крови, и понимал когда их интимные отношения окончательно перешли в разряд «садо-мазо». Хиаши думал, что возлюбленный это переживет и оттает, что все вернется на круги своя. Хиаши ждал. Хиаши его грел. А потом просто смирился, привыкая жить с постоянным наказанием за вину. И только в дождливые вечера всегда оставался дома, стараясь не пропадать из поля зрения возлюбленного. Хару боялся дождя. Хиаши помнил.
Два месяца назад их жизнь снова изменилась.
Сначала Усаги попросил не брать с магазина графа Ди традиционного оброка «за защиту». Впрочем, в большинстве случаев, подведомственные Миямото рестораны проводили это как «стирку салфеток». С зоомагазинов брали мзду за «уход за животными, выставленными на продажу». Не менее достойно оплачиваемая работа, чем стирка. Хару признался Хиаши, что дал слово владельцу избавить его от таких платежей. И как Миямото не выпытывал, не сказал, как же именно его угораздило дать такое обещание. Слово клана есть слово клана. И получилось, что за «крышу» графа платил Хиаши. Потом Усаги валялся в ногах у возлюбленного и умалял его выделить ему угловую спальню, под содержание кошки. Хиаши не мог взять в толк, зачем нужно содержать кошку в отдельной комнате, и более того, запирать эту комнату на ключ и запретить туда заходить. Всем, кроме Хару. Всем, включая самого Хиаши. Опасаясь за разум любимого, Хиаши уступил.
Он смотрел, как Усаги внес в комнату плетеную корзину с крышкой и запер за собою дверь. Он смотрел, как Хару изводит повара придирками, требуя покупать для Айяко самую дорогую минеральную воду. Усаги заставлял готовить кошке еду только на этой воде, он настаивал, чтобы поднос с посудой, выделенной животному вместо мисок, сервировали по всем правилам этикета. Хиаши был уверен, что до того, как Хару внес в комнату корзину, там ни кого не было, значит, у любимого действительно завелся домашний любимец.
Какая разница животному, как именно разложена еда? На кухне дома Миямото ввели новые правила. Вся рыба проходила обработку, которую обычно применяли, когда готовили суши. Потом тонкие полоски сворачивались, и получались маленькие розочки. Так любила есть Айяко, она клала на рис белые или красные цветы. Это было ее фирменной сервировкой. Все это было очень и очень странно, особенно, то, что Хару назвал кошку именем сестры.
А спустя неделю Усаги пригласил Хиаши на свидание. Пикник возле моря был чудесен сам по себе, но больше всего Миямото поразила перемена в возлюбленном. С этого свидания все переменилось. Хару снова стал нежен. Он позволял себя целовать просто так, походя, всегда оставался спать с общей постели. Выбросил плетку, наручники и веревки. Хиаши был упоительно счастлив. Его любимый метался под ним от наслаждения и только от него. С кожи Хару начали пропадать синяки, и он снова спал спокойно. Боли больше не было.
Вот тогда, когда все вернулось, словно они и не прожили эти тринадцать лет совсем иначе, чем хотели, Хиаши начал по настоящему бояться. Он понимал, что ничего не возвращается просто так, он помнил, что за все приходится платить, он знал, что в этом мире самое дешевое это то, что можно купить за деньги. Мечту нельзя купить. Хиаши чувствовал, что они изменились. Они изменились дважды. И Миямото не мог понять, что же заставило вернуться его возлюбленного обратно. Он не понимал и боялся. Он ждал, когда судьба отнимет его Хару снова, и это ожидание отравило его счастье.
Тогда он решил вернуться в ту точку, с которой начались перемены. Он нанес визит в зоомагазин.

Миямото Хиаши заставил себя признать, что каждая культура имеет свои истоки. Корни дерева старше, чем ветви, они помнят и знают больше. Граф Ди имеет право на это приторно – вежливое превосходство. От этой мысли его раздражение улеглось, оставив его звенеть и трепетать от собственной недогадливости. Как он мог не сообразить раньше? Этот человек представился графом Ди! Отбросив западный титул и припомнив китайскую историю, Хиаши осознал, что желтоглазый назвал себя младшим богом. Да. Именно так. Значит, его любимый заключил сделку с ками? Контракт с богом нельзя нарушить, это Хиаши знал твердо, ценой будет не честь, а жизнь. Предчувствия его не обманули, они с Хару в опасности.
- Умоляю Вас выслушать меня. – Миямото Хиаши отставил чашку и соскользнул с кресла на пол.- Я прошу Вас, Вас назвавшимся младшим богом, выполнить мою просьбу. Позвольте мне разделить судьбу моего возлюбленного, Усаги Хару. Позвольте мне подписать тот же контракт, что и он.- После этих слов Хиаши коснулся лбом пола, в ритуальном поклоне.
Граф Ди молча поднялся и вышел из комнаты, что бы спустя пару минут вернулся и положить на стол свиток и ручку. Только тогда Хиаши поднялся. Он прочитал контракт, улыбнулся и подписал. А затем снова согнулся в поклоне и позволил себе встать и уйти только после того, как ками покинул комнату. После просьбы Миямото граф Ди не проронил ни слова.
Хиаши вернулся домой успокоенным. Он больше не боялся.

По Стране Мертвых шел ками. Он был прекрасен той красотой, что присуща лишь богам, сочетая в себе мужские и женские черты так, что получается гармония. Это и есть совершенство. Он был совершенен, как каждый бог. И он был милосерден. Тем самым немыслимым для простого человека милосердием, от которого хочется биться головой о стену и кричать : «За что?!» Ками шел в Храм Свечей.
Он стряхнул с рукава лепестки сакуры, вежливо раскланялся со смотрителем и неспешно пошел между бесконечными рядами трепещущих огоньков. Он закрыл глаза, что бы быстрее найти нужные. Свет бился в стенах Храма, словно стая птиц, запертых под сводом купола. Он пульсировал в ритмах сотен, тысяч, миллионов человеческих сердец. Граф Ди слушал, он искал ритм Хиаши. Когда нашел, то взял в руки свечу, едва догоревшую до половины, и пошел дальше. Вторя нашлась не далеко, за следующим поворотом.
Этот огарок пульсировал так ярко, так быстро, что бог улыбнулся. Усаги Хару был очень счастлив, и он торопился. Торопился жить. Ками запел, без слов, и по одному из тысяч залов прокатилась вибрация, следуя за ней сотни людей вздрогнули, и вспомнили. Их сердца вспомнили свою самую яркую, самую искреннюю, свою единственно настоящую любовь. Свечи слились, одна укоротилась вчетверо, другая подросла. На ее верхушке два фитиля горели одним пламенем.

В особняке Миямото был праздник, день рожденья наследницы. Маленькой Минако сегодня исполнилось шесть лет. Она радовалась подаркам и торту, радовалась тому, что можно целое утро кататься на живом пони вместе с подружками, а потом пойти в гостиную и посмотреть кукольный спектакль. Сегодня сбылись все ее желания, кроме одного. Минако очень хотелось посмотреть на кошку, которую дядя Хиаши и дядя Хару держат в той самой угловой спальне на верху. Отец ей строго-настрого запретил приставать к дяде, с просьбами показать таинственное животное. Ей объяснили, что данное слово необходимо держать, и если Хиаши и Хару обещали предыдущему владельцу, что никому не покажут питомца, значит, они не покажут. И не нужно их об этом просить. Но сегодня был особенный день и по этому, и только по этому она заглянула в замочную скважину.
На кровати с балдахином, из розового тюля, лежало странное животное, с телом кошки и головой орла. Минако удивилась. Разве бывают у кошек орлиные головы? Разве бывают такие большие кошки? А потом животное проснулось и расправило крылья, потянулось всем телом и взмахнуло над головой хвостом скорпиона. Девочка взвизгнула и опрометью кинулась прочь. Нет. Она тоже ни кому не расскажет какое чудовище ее дяди держат в доме. Обещания нужно выполнять, даже если они странные, ведь для них тоже есть причина. На том девочка быстро успокоилась и вернулась к гостям.
Хару нес Айяко ее ужин. Он привычно приоткрыл дверь, проскользнул в комнату спиной и запер за собою на ключ. Когда он повернулся, вместо его любимой сестры перед ним стояло чудовище. Он закричал и практически сразу закашлялся. Поднос упал на пол, а грудь пронзила боль, в нее впился ядовитый кончик хвоста. Хару упал, задыхаясь. И пока он мог, он видел и чувствовал, как из огромных и бессмысленных птичьих глаз ему на руки падают слезы.
На его крик ни кто не пришел. В это время в гостиной, прямо на руках у своего брата умер Хиаши.

А где-то далеко от особняка Миямото, где-то, где мир, построенный человеком и для человека, больше не имеет никакого значения, желтоглазый ками утешал мантикору. Он нежно гладил ее по голове и шептал : «Мне очень, очень жаль.»