Па-бааам!)

[PSOHD]

Название : Молоко единорога
Автор : Я (мне слишком сложно следить за собственной сменой ников...)
Персонажи : Некий демон, некий единорог, Ди-первый, Ди-второй
Рейтинг : не ниже R, надо полагать.
Жанр : Нет, это не пвп! Там философская мысоя и интрига!
Самарии : Один из клиентов делает невыполнимый заказ и угрожает, гад!

Прости, Бэтмен.

Задание было таким опасным, что не хотелось даже думать о том, что может произойти, если все пойдет не так, как запланировано. Ди устал объяснять, что единороги – это товар, не подлежащий продаже ни при каких обстоятельствах – мало того, что животное было смертельно опасно само по себе (этим, впрочем, отличалось большинство его ассортимента), так еще и поймать и удержать его было практически невозможно. Начать хотя бы с того, что единорог подпускал к себе только непорочных девственников – и если ловца для такого случая еще можно было найти, хоть и с трудом, то заказчик, получив вожделенный товар, ни за что не сможет удержать его даже в самой прочной клетке.
Заказчик, однако, был совершенно непреклонен – и Ди понимал, что отказать ему – себе дороже. Будь это человек, он бы, разумеется, разделался с этим делом в два счета – не только отказал, но еще, возможно, и запугал бы заказчика до смерти – не в силу своего характера, а потому что и сам недолюбливал и побаивался единорогов. Но этот заказчик человеком не был, а обрекать пять последующих поколений своего рода на вечное проклятье Ди был как-то не готов. Он прекрасно осознавал, что само животное привиредливому демону было не нужно. Молоко единорого – вот за чем он охотился – возможно, удалось бы заключить сделку и отделаться от опасного клиента, предоставив ему молоко, а не самого зверя – но ведь для этого сперва необходимо было его поймать… К тому же метод добычи молока единорога Ди был неведом – с этими животными до сих пор он никогда не имел дела…
В день, когда заказчик поставил его перед фактом – или завтра единорог будет гарцевать в его вальере, или сам Ди и все его потомки будут обречены на вечное проклятье, - Ди решил крепко напиться. А что еще было делать? Конструктивные решения он уже принял, перепробовал и убедился в их неконструктивности, так что забыться – хотя бы на время – было единственным выходом, чтобы не сойти с ума окончательно.
Для непривычного к алкоголю организма – пусть и нечеловеческой природы, хватило совсем немного сладкого сливового вина, чтобы привести своего обладателя в состояние почти полного неадеквата. Ди не решился делить этот вечер с кем-то еще, кроме собственных тяжелых мыслей, и потому под конец оказался в саду собственного особняка на скамье в полулежачем положении без видимой возможности подняться на ноги, а тем более – добраться до своей спальни. После первых же попыток совершить какие-то направленные телодвижения, он убедился в том, что хуже сейчас ничего не мог предпринять – на первом же шагу его повело резко в сторону, и он чудом только не встретился грудью со скамьей, выставив вперед руки и уперевшись в резную спинку. Перед глазами все плыло, и казалось, что павлины, которых по ночам загоняли в специальное помещение, теперь вырвались наружу и наматывают круги вокруг этой проклятой скамейки.
Ночевать в саду под открытым небом, затягивающимся тучами, Ди хотелось меньше всего, но это неожиданно показалось ему проявлением какой-то высшей справедливости… Зачем он вообще связался с этим единорогоядным демоном?.. Зачем купился на то, что за каждого нового редкого зверя он выкладывал поистине королевский гонорар?.. Зачем обрек на вечные муки себя самого и… В общем, так ему и надо. И ночь на жесткой скамье – это еще не самое полное наказание. Полное он получит завтра. Прямо с утра.
- Отец, давай я тебе помогу…- голос был чуть громче, чем шерох кустов роз под легким ночным ветром. Ди поднял глаза и встретился с серьезным, почти осуждающим темно-лиловым взглядом сына.
- Уйди… убирайся из города… из страны… беги, сын. Он тебя не достанет,- Ди не успел отследить, как у него вырвались эти панические слова – он протрезвел буквально за секунду, коря себя на чем свет стоит за свою несдержанность. Сын – мальчишка тринадцати лет от роду – разумеется, ничего не знал о проблемах отца, и рассказывать ему о них, конечно, стоило, но уж точно не таким образом.
- Достанет,- твердо ответил сын, садясь рядом с Ди на скамью и складывая руки на коленях,- он сильнее нас, и найдет способ выполнить угрозу.
Ди смотрел на него широко распахнутыми глазами. Сын уставился куда-то в сторону, и было заметно, как дрожат его руки, сцепленные замком.
- Откуда ты?...
- Он приходил ко мне. Предложил сделку.
Ди вскочил.
- Нет. – алкоголь, притаившийся было в теле, снова бросился в голову, и ками чуть не рухнул, как подкошенный. Сын не шелохнулся,- Нет…- Ди медленно опустился обратно на скамью, борясь с головокружением,- никаких сделок. Это мое дело.
- Он предложил мне добыть молоко единорога. В обмен на твою жизнь. В обмен на нашу жизнь, отец,- тон сына был ровным, словно он вел светскую беседу на приеме у императора.
- Ни за что. Никогда. Нет,- Ди чувствовал, как на место головокружения приходит боль, затуманивающая взгляд.
- Я волнуюсь не за тебя,- резко отрезал сын, вставая на ноги,- если ты не достанешь для его единорога, он убьет и меня тоже.
Ди осекся. Сын был прав – уговаривая его не вмешиваться, он обрекал его на гибель ровно в той же степени, что и до того – соглашаясь на договор с демоном.
- Но как ты его достанешь?... Молоко единорога…
- Он подпустит меня к себе,- уверенно ответил мальчик,- я спрошу совета у него.
Ди несколько минут молчал, не глядя на сына и обдумывая сложившуюся ситуацию. Опасность гипотетическая терялась на фоне опасности реальной – в конце-концов, о единорогах он знал лишь понаслышке, и то, что они могут причинить вред было никем не доказано. Просто незнакомое заведомо считалось опасным. Демон же, охотившийся за молоком единорога, был опасносен как раз своей определенностью.
- Ладно,- наконец проговорил Ди, опуская голову так, чтобы больше не смотреть сыну в лицо,- Ты знаешь, как его найти?
- Знаю,- голос сына звучал бесцветно,- если девственник войдет в лес с намерением и страстным желанием увидеть его, единорог явится сам.
Первые тяжелые капли дождя сорвались с неба и ударили Ди по плечам – это было почти больно. Он решился поднять взгляд на сына – в усиливающемся дожде было непонятно – слезы на его бледных щеках или капли небесной влаги…

***

После ночного дождя утро дышало свежестью.
Когда Ди ступил в высокую, мокрую от росы траву и позволил влаге пропитать подол чеонгсама, он услышал, как просыпающийся лес зовет его. Это была песня чистоты, радости наступающему дню, незамутненного солнечного света. Косые лучи, едва выступающие пока из-за крон деревьев, заставили его чуть прищуриться – трава доставала Ди почти до колен – так, что кончики темных волос полоскались в ней, тоже пропитываясь влагой. Идти с каждым шагом становилось трудней – тяжесть воды в подоле и волосах тянула к земле, но Ди упорно следовал намеченной цели. Громада леса высилась над ним, как мифический великан, но сегодня он видел, что этот великан ему улыбается. И Ди улыбнулся в ответ. Он прикрыл глаза, вызывая в сознании образ того, кого он так хотел отыскать здесь – раньше он никогда не видел настоящего единорога, но сейчас почувствовал, что знает, как он выглядит – отрывочные образы и линии не желали воплощаться в единую картину, но это было совершенно неважно. Ди остановился на границе тяжелых древесных крон и глубоко вдохнул запах леса – в этом запахе чувствовался зверь. Совсем близко. Слышит его. Наблюдает.
- Выйди ко мне,- эти слова губы сложили беззвучно, но шелест ветвей тут же подхватил их, разнося по лесу, как языки пламени, и Ди почувствовал, как встрепенулся хозяин леса.
- Выйди ко мне,- повторил он движеним пальцев – очерчивая в воздухе перед собой невидимый круг, помещая себя под безопасную печать – не от Хозяина, нет. От всего прочего мира, могущего помешать им.
Он слышал, как тихо прогибаются под его шагами ветки, как гигантский лес вздыхает, отпуская его из себя, словно лишаясь главной своей части. Слышал, как в почтительном молчании застывает трава вокруг, как смолкает пение птиц, как легкий ветер покорно стелется по земле.
- Выйди ко мне,- промокший чеонгсам казался чем-то мучительно-неуместным, и Ди поспешно избавился от него – расстеггнув пуговицы замерзшими вдруг онемевшими пальцами. Оставив цветную ткань лежать в росе мертвым букетом тюльпанов. Теперь фигуру его окутывали литшь тяжелые черные пряди волос, но холода он больше не ощущал. Лес дышал в унисон с ним – тепло и глубоко, как дышат спящие с чистой совестью и сердцем.
И сердце Ди было чисто. Оно взывало к хозяину леса. И он откликнулся.
Вышедший из леса мужчина был выше Ди – одного роста с его отцом, пожалуй. Так же тонкокост и легок. Обнаженное гибкое тело прятало лишь покрывало блестящих черных волос – чуть короче, чем у самого Ди. В чертах лица, тонких и полупрозрачных, в сиянии аметистовых глаз, в мягкости жестов Ди узнал самого себя, только повзорслевшего на много нескончаемо долгих лет, не состаривших его, но наградивших глубокой всепонимающей мудростью.
- Ты звал меня,- не вопрос – констатация факта. Хозяин леса подошел вплотную, ломая границу очерченного Ди круга, срывая печать, но тут же кастуя собственную – на этот раз не для того, чтобы не допустить проникновения снаружи, а чтобы не выпустить Ди изнутри.
Юноша не был ни напуган, ни растерян – он знал – все происходило именно так, как должно было происходить. Единорог подпустил его, возможно, даже даст себя коснуться.
- Я пришел за умением видеть истину,- Ди не произносил слов вслух – его собственная повзрослевшая копия слышала его так, словно это были ее собственные мысли, и в ответ даровали ему такую же способность.
- Твое сердце чисто,- и снова единорог не спрашивал – казалось, вопросы и вовсе ему не нужны – все необходимое он знает о Ди и так.
Когда хозяин леса приблизился так близко, что Ди почувствовал тепло его кожи на своей, и обнял его за плечи, потянув за собой вниз, трава приняла их с блаженным вздохом. Ди закрыл глаза, ожидая почувствовать обжигающий холод росы, но сухие зеленые пальцы ласково обволокли его, крадя из тела последние капли нервной прохлады. Единорог смотрел на него его глазами, и Ди видел в них, что хозяин принимает его. Он почувствовал, как, единожды вздрогнув, раскрылась навстречу этому взгляду сердце.
- Ты знаешь, какова цена за молоко единорога?..- мягко спросил хозяин таким тоном, словно иного ответа, кроме утвердительного, и не ждал.
- Я больше не смогу приходить к тебе. – отозвался Ди – произнесенное вслух, условие наконец дошло до его сознания,- ведь только девственникам позволено….
- Верно,- единорог кивнул,- но такова цена за твою жизнь. И жизнь тех, кому ты ее даруешь.
Ди слышал слова, но они, казалось, не доходили до его разума – значимым оставалось лишь одно – проникнув раз в эту заповедную рощу. Раз вкусив этот запретный яд, позволяющий видеть сердцем истину и ложь, он больше не сможет прикоснуться к этому таинству. Никогда. И ему вдруг стало так страшно, что захотелось разорвать печать, бежать прочь – лишь бы сохранить в сердце память о том, что сюда ему путь открыт, пусть даже на деле он никогда и не вернется.
- Ты не можешь. Рано или поздно это все равно произойдет,- хозяин леса не уговаривал его, даже не советовал – он лишь рассказывал, как обстоят дела на самом деле.- и тогда тебе будет больнее.
Ди понимал, что хозяин прав, и от этого понимания хотелось лишь одного – зарыться лицом в эти ароматные волосы, пахнущие лесом, росой, утренним солнцем и – чуть-чуть – разгоряченным зверем, и проплакать целую вечность.
- Я согласен на это условие…
Лицо единорога отодвинулось от его лица, и на пугающий, хоть и короткий миг Ди перестал его видеть. Он дернулся был, порываясь встать, но сильная рука удержала его, заставив к тому же лечь спиной в траву. Невидимые мягкие руки прошли по груди и бедрам, составляя возбуждающе-четкий контраст с твердостью и колкостью земдли под спиной – Ди до сих пор никогда не испытывал ничего подобного. Ему приходилось прикасаться к себе, но во-первых, никогда раньше этого не делали чужие руки, а во-вторых, никогда до сих пор тело не начинало отвечать так скоро и отчаянно активно. Руки хозяина, казалось, знали Ди лучше его самого – умело касались самых интимных, самых волнующих зон, и уже через несколько секунд – несколько маленьких взорвавшихся вечностей – юноша перестал чувствовать чтолибо еще, кроме этих прикосновений. Его собственные руки пришли в движение сами собой, словно не управляемые больше его сознанием – они шарили по воздуху вокруг, надеясь наткнуться на теплую грудь хозяина, коснуться нетронутого шелка кожи. получить возможность ответить на этот неудержимый поток гловокружительных ласк хоть как-то.
- Ты не побоялся прийти...- голос единорога, казалось, звучал внутри его собственной головы,- ты смирился с тем, что цена так высока. Но ведь это не еднственная плата за это умение.
- Я готов,- Ди отвечал почти непроизвольно - не он сам, но его тело, каждая поющая от желания клеточка, каждый застывший от болезненного напряжения нерв, каждый микроскопический волосок на его теле, вставший дыбом от этих ласк и слов, отвечали за него,- я готов...
Боль ворвалась в этот мир сосредоточенного блаженства, как инородный объект, как грубый захватчик, и Ди отчаянно забился в крепких руках, готовый кричать и плакать, но не способный произнести ни звука. Уже через секунду он понял - это чудовище не прорывается извне, не ломает запретную печать, не нарушало их уединения - оно всегда жило между ними, с самого начала было здесь, подобное кобре, свернувшейся клубком - и вот теперь в первую секунду окончательного сближения, она распахнула свой капюшён - Ди почувствовал, что яд ее проникает в его дрожащее тело, и оно начинает неметь, умирая.
- Не надо плакать, мой мальчик...- теплый голос в одну секунду занял место боли, и Ди наконец смог распахнуть глаза и увидеть над собой чистое, бесконечное небо. Боль исчезла бесследно, оставив лишь едва ощутимое тянущее чувство, но зато вместо нее тело сжало совершенно новое, незнакомое оселе ощущение - Ди словно превратился в огромную тугую свернутую пружину, и это убийственно жаркое напряжение становилось с каждой секундой все невыносимее - он получил возможность стонать в голос, и не стал сдерживаться.
Это было похоже на подъем с большой глубины - тело отчаянными рывками выбиралось, преодолевая сопротивление толщи воды, из непроглядной тьмы навстречу ослепительному свету, когда в легких не остается больше воздуха, когда члены немеют от давления вокруг, когда надежда вырваться теряется почти окончательно, это испытание заканчивается.
Ди вырвался на поверхность так стремительно и внезапно, что яркий свет ослепил его, а первый после абсолютного вакуума глоток воздуха едва не заставил легкие разорваться.
Он выгнулся всем телом, чувствуя, как вместе с теплым семенем из него вырываются все страхи, все сомнения, а вместо этого в тело выплескивается оно - то умение, за которое он заплатил такую огромную цену. Ди зажмурился, чтобы свет не резал глаза, но мягкая рука, коснувшись пылающей щеки, заставила его снова открыть их.
...и встретиться с жестким бледным лицом незнакомца...
Мир вокруг изменился - неуловимо и деликатно, но необратимо, и самым страшным изменением было это лицо. Оно больше не принадлежало Ди, и было настолько чужим и безличным, что юноша был совершенно уверен - уйдя отсюда, он не сможет его вспомнить.
Более пугающего разочарования сложно было себе представить. Горло Ди сдавил болезненный спазм, но он сдержал слезы.
- Оно в тебе...- голос единорога был сухим и почти механическим,- ты теперь вечно будешь носить его в себе. Ты знаешь, как нужно поступить...
И исчез.
Бесследно - как и не было.
Ди знал, что нужно делать - когда защитная сфера лопнула, он вскочил на ноги, схватил намокший чеонгсам из травы и бросился прочь, не оглядываясь на темнеющую враждебную громаду леса.

***
Юноша поднялся с ложа тягучей черно-белой волной - поразительно волнующий контраст нежной кожи и тяжелых длинных волос. сам он - почти мальчик, но уже не невинный - лакомый кусочек для любого демона, и этот не стал исключением, особенно учитывая тот факт, что, явившись нежданно несколько дней назад, мальчишка назвался сыном торговца редкими животными, а сегодня сказал, что принес молоко единорога.
Демон принял из его чуть дрожащих рук прозрачный фиал с жидкостью на вид чище слезы. Взглянул в глубокие лиловые глаза, усмехнулся - эти ками боялись его и, конечно же, принесли требуемое... Он осушил фиал одним глотком - большего и не требовалось.
- Хорошо,- он снова взглянул мальчишке в неумеющие врать глаза и улыбнулся,- можешь передать отцу, что на этот раз я доволен, и вам больше ничто не угрожает. Я свяжусь с ним, когда он снова мне понадобится.
- Нет,- голос мальчишки, в отличае от его рук, ничуть не дрожал,- это еще не все...- и расстегнул верхнюю пуговицу цветастого чеонгсама...
Никто и никогда еще не отдавался демону с такой самозабвенной отдачей - казалось, юноша всего себя вкладывал в каждое движение, в каждую новую ласку, но, наконец закончив, поднялся на ноги как ни в чем не бывало.
Демон взглянул на него, собираясь попрощаться, но неожиданно вздрогнул - понимание того, что произошло, пронзило его сильнее, чем появившаяся одновременно с этим вспышка опустошающей боли.
- В той склянке...- демон не мог пошевелиться - боль выместила из тела все прочие чувства, оставив лишь агонию,- яд... ты не мог... не мог обмануть меня - вы боитесь... но ты... обманул!... Я теперь это вижу!...
- Что ж,- юноша независимо пожал плечами. застегивая бесконечные пуговицы своего чеонгсама,- значит, в конечном счете вы получили то, что хотели...