На челлендж №22 «Поймай меня, если сможешь»

[PSOHD]

Учитывая, что моим любимейшим персонажем - после основной пары, конечно, - является самый очаровательный маньяк… неудивительно, что я немного увлеклась своим же сюжетом и… вот. Ну, а если это к тому же отвечает на желание Карасик почитать что-то еще о Папе … что ж!



«Поймай меня, если сможешь»

Его звали Ди, конечно.
Черные волосы с отливом воронова крыла до плеч, темные глаза, сверкающие, как аметисты, тонкие черты лица, губы нежного ротика изогнуты в легкой улыбке, длинные ресницы опущены вниз, маленькие ручки сложены на коленках. Сказочное видение, греза, утонченное и неземное создание... мое маленькое совершенство.
Но - лукавый взгляд из-под ресниц, улыбка ширится, ослепляя жемчужным блеском зубов - всего-то и требуется одного взмаха руки - урок окончен, - чтобы смирный ребенок взорвался маленьким вулканом.
Я вздыхаю и отворачиваюсь. Топот маленьких ног затихает в лабиринтах магазинчика.
Слишком, слишком много энергии в этом ребенке. Не загадочной молчаливой силы, неслышно струящейся под бледной кожей, а яркой, бушующей, требующей действий. Сын не был таким раньше. Или... мог я не замечать этого? Я много чего упустил тогда...
Но Марра, старая черная кошка, прибившаяся к нам после смерти своей хозяйки, называла его Бесенком.
Она утверждала, что ее хозяйка была ведьмой, и кому как не старой черной ведьмовской кошке разбираться в нечисти? Увы, к моему неудовольствию прозвище прижилось. Все животные только так и называли ребенка за глаза, а порой и в лицо - Ди откликался. Даже мой внимательный и почтительный внук несколько раз, забывшись, упоминал эту кличку в разговоре. Что поделать, прозвище соответствовало.
Я же называю его - сын.
Просто «сын». Иногда - «молодец». Иногда, тихо, себе под нос, «наказание мое». И пару раз, про себя, - Бесенок.

* * *

Я с неудовольствием отвлекся от телевизора и прислушался. Топот приближался. Еще несколько секунд - и через комнату промчался мой маленький сын, преследуемый по пятам моим же разъяренным внуком. Я только вздохнул. Мне совершенно не желалось знать, что сделал сын, чтобы довести Ди до такого состояния. На свете очень немного существ, способных на это. Ди даже не заметил деда!
Дети!
Я покачал головой и снова окунулся в поток слов диктора аналитической программы, с удивительной горячностью обсуждавшего последствия ядерного взрыва в Корее, к моему раздражению, только политические. Тем не менее, у меня назревали интересные идеи...
Несколько минут тишины - и в комнату осторожно заглянул сын. Не заметив Ди, он усмехнулся и спокойно прошел ко мне. Сел рядом на диванчик и с искренним интересом уставился на экран.
Бывают моменты, когда у меня возникают сомнения. Странные взгляды моего сына; его отношение к Ди - то насмешливое раздражение, то покровительственная нежность; беспрекословное подчинение животных всем его капризам... Ребенку едва ли исполнилось четыре года, но я, его отец, уже не могу сказать, о чем тот думает... или что помнит.
- Что ты сделал с Ди? - спросил я, не отводя глаз от телевизора.
- Ничего, - невинно ответило дитя, прекрасно зная, что я не поверил ни на секунду.
Я не успел высказать свое порицание. Сын внезапно вскочил с дивана и улепетнул вон. Через секунду в противоположную дверь влетел внук. Я поднял на него недовольный взгляд. На этот раз меня заметили. Ди остановился, как вкопанный, неуверенно глядя на меня. Я спрятал улыбку, наклонив голову: пытаешься вспомнить, давно ли я здесь? Послушавшись кивка, Ди сел рядом на диванчик. Я прислушался к его дыханию: частое от бега, но все же не до срыва. Сын явно бережет его.
- Я думал, у меня один младенец на руках, - проговорил я.
Ди вспыхнул. Я упоминал, что вхожу в число тех немногих, кто способен лишить моего великолепного внука его самообладания? Ах, в конце концов, даже этот невыносимый Бесенок - всего лишь мой сын!
- Простите, - пробормотал внук.
Моя улыбка превратилась в открытую усмешку. Ди не видел ее - смотрел на свои сложенные на коленях руки.
Детский сад!
В дверь просунулась мордочка сына. Беглый взгляд на меня, на Ди... но Ди смотрел вниз, и не заметил тревоги на личике ребенка. Волнуется? Убедившись, что с преследователем все в порядке, сын протянул:
- Уже сдаешься?
Ди едва не дернулся с дивана, но, памятуя о моем присутствии (и о моих словах?), остался сидеть на месте.
- Неинтересно-о-о, - протянул сын.
Ди не отреагировал, упрямо глядя на сжатые на коленях руки - и снова упустил мягкую и неожиданно взрослую улыбку на лице ребенка. От которой у меня мурашки по коже...
- Тогда... - Бесенок бросил на меня взгляд, который можно было назвать только вызывающим, - может быть, отец поиграет со мной?
Я прищурился. Фиолетовые глаза моего сына горели нехорошим огнем. Он ждал ответа на свой вопрос. Я медленно поднялся, чувствуя встревоженный взгляд внука. Эта их новая привычка беспокоиться друг о друге... меня радовала.
- Что ж, - медленно сказал я. - Почему бы и нет.
Мой мальчик изумился, но тут же пришел в себя и заулыбался:
- Это будет непросто, - поддразнил он.
- Я не упущу тебя, - ответил я серьезно.
«Я не упущу тебя на этот раз. Ни за что».
- Тогда... - алые губки раздвинулись в озорной и немного хищной усмешке. - Поймай меня. Если сможешь!